Как мне однажды повезло.
Случилось, это летом 1988 года. Я работал тогда в ГКБ №71. Вернее сказать, проходил целевую аспирантуру в отделениии экстренной микрохирургии, а поскольку стипендия была небольшая, мы, аспиранты и ординаторы покупали суточные дежурства у маститых хирургов, таких как Датиашвилли Р.О. , Шибаев Е.Ю. Этой ночью мы уже вдвоем с коллегой-доктором Чичкиным В.Г. сделали одну реплантацию кисти, как уже под утро привезли по санавиации «саморуба» - солдатика с нашей южной границы. Над солдатиком-первогодкой издевались деды, а он ничего лучшего не смог придумать, как пойти в хозблок и отсандалить себе топором 1-й палец левой кисти.Так вот, когда я уже заканчивал операцию (сделал остеосинтез, выполнил микроанастомозы, пустил кровоток, сшил сухожилия) зашивая кожу, проколол себе тот же большой палец той же левой кисти. Был настолько уставшим, что не придал значение, понадеявшись на русский авось. С больным все было нормально, пролежал у нас около месяца, палец прижил, появилась функция. Помню, при оформлении выписного эпикриза, попалась бумага на глаза, где было записано, что мой больной ранний реконвалесцент по гепатиту «ни А ни Б», так называемая афганская форма. Через месяц я свалился с гепатитом и был госпитализирован в первую инфекц-ю больницу. Это была суббота, меня положили почему-то в пустую палату и... забыли. Я очнулся в понедельник от крика на утреннем обходе, заведующий сильно ругался, что больной, т.е. я лежал без помощи более суток. Так я оказался в реанимации, где таких как я уже было двое ...хирургов и тоже с сывороточным гепатитом. Мне повезло больше. Их не стало на 5-6е сутки. Сказать, что болел очень тяжело, ничего не сказать. Могу только отметить, что тяжелее и ужаснее заболевания я не испытывал и в последующей жизни. Есть ничего не мог. Часто впадал в кому. Мама, приехав за тыс. км из другого города, дежурила возле меня. Жена не могла прийти, второму ребенку был месяц отроду. Коллеги, спасибо им, привезли одноразовые шприцы и системы для капельниц, так много, что хватило и другим тяжелым больным. Где-то на 10-е сутки состояние стабилизировалось и я постепенно пошел на поправку. Доцент кафедры вирусологии, которая вела меня, рассказала маме, что выжил, только потому, что занимался спортом. Впоследствии я несколько раз проверял кровь на вирусоносительство, анализы были хорошими,  вируса не нашли. Лет 17 назад рассказал эту историю монашке из Новодевичьего монастыря, что лечила своих питомцев у нас. Она сделала заключение, что я забрал болезнь этого солдатика, т.к. по сути пошел против его воли. Для моей защиты она подарила мне икону освещенную в их храме Сан-Пантелеймона. С тех пор я стараюсь всегда брать ее с собой на операции и она помогает не только мне, но и четвероногим пациентам.

ОДА ЛОШАДИ
С самого детства у меня  была необъяснимая страсть к лошадям. Я бесконечно много мог рисовать, лепить их, восхищаясь совершенством их пропорций. Поскольку я был жителем мегаполиса и не имел особого контакта с ними, делал это по памяти. Как получалось не мне судить, но уже в классе 4-м мои статуэтки участвовали в каких-то выставках и завоевывали даже призовые места. Учителя пророчили карьеру скульптора или художника, а после 10-го класса учитель рисования, заслуженный художник РСФСР написал даже рекомендательное письмо для поступления в Ленинградский институт живописи,скульптуры и архитектуры. Мне не пришлось им воспользоваться,судьба распорядилась иначе,но это совсем другая история. Так вот, однажды моя мама рассказала о возможной причине такой любви. Она и раньше не раз говорила, что жизнью своей мы обязаны лошади. История была такой.
Случилась она зимой 1946 года в глухом уральском районе Башкирии. Дело в том, что тогда существовала устойчивая практика, выпускников вузов посылать в далекие районы нашей необъятной Родины, особенно если выпускник был уроженцем мегаполиса. Так моя мама в свои неполные 25 лет попала в Миякинский район Башкортостана, где отслужила верой и правдой целых 16 лет универсальным врачом. Поскольку во всей округе кроме одного фельдшера и медсестры медработников не было, мама сразу была назначена главврачом. Ей приходилось делать все: ходить по вызовам, принимать роды, кесарить/оперировать, консультировать и лечить новорожденных и детей самого разного возраста, бороться с последствиями трахомы и прочими эпидемиями , словом, все то, что приходится обычно выполнять коллективу медработников ЦРБ. И вот однажды, зимой ее вызвали к роженице, которая долго не могла самостоятельно разродиться. После безуспешных попыток родовспоможения, было решено везти женщину в райцентр для оперативного родоразрешения. Поскольку все скоропомощные перевозки тогда осуществлялись на конской тяге, путь предстоял нелегкий, в санях по голой, заснеженной степи более 7 верст. Так вот, когда эта скорая помощь прошла больше половины пути разыгралась страшная метель такой невероятной силы, что пробирала до костей даже под тремя тулупами. Кучер, потеряв дорогу в отчаянии бросил поводья стал молиться, готовясь к самому худшему. Лошадь тем временем продолжила путь самостоятельно. Роженица с перепугу стала рожать прямо в санях. Одному Богу известно, как умудрилась молодая врач в нечеловеческих условия принять роды. И вот когда все замерзая, мысленно прощались с близкими, лошадь, после долгого пути, вдруг встала как вкопанная и разразилась приветственным ржанием. Кучер, спрыгнув с саней обнаружил на ощупь, что они стоят напротив калитки дома роженицы. Оказалось, что пока все боролись с переохлаждением и с патологическими родами лошадь самостоятельно привела обратно к дому. Вот так, это животное в немыслимых для навигации условиях, когда не видно даже собственного носа нашло дорогу домой.
Так получилось, что моя жизнь и работа оказались по счастливому стечению обстоятельств, связаны с животными. Мне многому удалось научиться у них. С годами мое впечатление о совершенстве братьев наших меньших переросло в устойчивое убеждение. Ведь как такое могло случиться, что мы утратили в процессе так называемой эволюции множество ценных качеств, присущих животным: способность безошибочно ориентироваться в любой обстановке и местности и находить дорогу домой, природный инстинкт самосохранения и чувство опасности, а способность безошибочно отличать хорошего человека от плохого, причем, при полном отсутствии морали, достойно просто восхищения. О, если бы люди были чуточку более внимательны к своим питомцам, не было бы так много жертв а Помпее (при раскопках не найдено ни одной погибшей кошки, тогда как останки всех остальных представителей фауны, включая человека были представлены в большом количестве) ; чуть более прозорливее, не было бы такого количества жертв, как при последнем цунами (аборигены Северного Сентинельского острова не задолго до цунами все до одного ушли в горы и остались живы, в то время, как цивилизованные люди торопились сделать последние кадры в своей жизни на берегу бушующего океана). Складывается впечатление, жизнь на планете Земля, после какого-то очередного апокалипсиса природного или техногенного, возродится за счет животных и каких-нибудь аборигенов, которые еще не утратили природный инстинкт самосохранения. А может быть так уже и было? Кто знает..

Произошло это в один из жарких сентябрьских дней прошлого года на побережье Средиземного моря. Я был в этот день на подводной охоте. Дело в том, что последние 10 лет я серьезно увлекся фридайвингом, совершенно случайно, разлядев однажды всю красоту подводного мира. Охота в тот день как-то не заладилась с самого начала. На глубине 14-ти метров выследил шикарного орфоса (групер) кило на 17-20 . Продышался, нырнул, держа его на прицеле и пока подплывал, все любовался оригинальностью его форм и невозмутимой уверенностью, с которой он позволил мне так близко подплыть к себе. На такой глубине рыбы чувствуют себя достаточно безопасно и я как-то был уверен в результате, предвкушая шикарную добычу.

Налюбовавшись, нажимаю на спусковой крючок и, о ужас! Ружье оказалось на предохранителе! Снимаю с предохранителя, моя прекрасная рыба моментально разворачивается и растворяется в глубинном чреве. Вот откуда он, групер знал, что у этого чудака, т.е. меня, ружье на предоханителе? Ругая себя последними словами, всплываю на поверхность и гребу уныло в сторону побережья. Вторя настроению горе-охотника осенний закат тоскливо провожал меня к дому. И вот, когда до берега оставалось не более семисот метров, вдруг вижу, что на глубине метров 6-7 что-то очень крупное барахтается. Рыба!? Подплываю ближе и вижу такую картину: огромная черепаха не менее 1 метра в диаметре из последних сил пытается освободиться из смертельных объятий рыболовной сети.
Судя по ее судорожным движениям и количеству оборотов намотанной на ней сети, понимаю, запуталась она давно! Лихорадочно начинаю строить план спасения несчастной животины, но в голову лезут только жуткие рассказы местных о невероятной силе черепашьих челюстей, отхватывающих конечности неудачливым дайверам. Не придумав ничего лучше, беру нож чтобы распороть сеть, ныряю в свинцовую пучину с едва уже различимым силуэтом черепахи.
На экваторе в это время года темнеет особенно быстро. Недонырнув до барахтающегося утопленника полутора метров, скорее инстинктивно прекратил погружение, почему-то схватившись за поплавки сети. И вот, болтаясь с краем сети в руках, начинаю остро ощущать гипоксию – сказались волнение и отсутствие времени на «продых». Рефлекторно начинаю медленно всплывать, сам непонимая, почему судорожно удерживаю в руках сеть. При этом ясно вижу под водой как, словно катушка, черепаха начинает совершать обороты и буквально,пока лихорадочно греб ластами к поверхности, она вдруг разматывается и освобождается от сети. Черепаха моментально, быстее меня оказывется на поверхности моря.
Надо было видеть, как жадно она глотала воздух, буквально наслаждалась каждым вздохом.

Вы не поверите, я видел своими глазами, как она улыбалась, радуясь жизни . Пожелав ей удачи и долгие лета, 500 как минимум, с чувством исполненного долга, погреб я в сторону дома. Досада от неудачной охоты моментально куда-то исчезла. Воротясь домой, рассказал домочадцам, как спас в этот день двух божьих тварей: большую оливковую черепаху и красавца групера. Вот уж воистину: спасти «приятней одного, чем истребить десяток»! С тех пор я часто встречал черепах в море, они бесстрашно проплывали мимо меня и даже стали злоупотреблять моими добрым расположением.
Однажды я вдруг обнаружил, что кто-то подъедает мой улов, что называется на ходу с кукана, который просто болтается за моим буем на расстоянии 10-15 метров. Я стал присматриваться и к удивлению обнаружил, что черепахи подплывают незаметно поджидая момента, когда я уйду на глубину и преспокойненько поедают весь улов.

Так, буквально на днях, всплывая, я ударился головой о твердый массивный предмет. Оказалось, целых две черепахи (одна на другой) занимаясь важным делом, одновременно поедали мою рыбу, причем тот, что сверху, ел тушки, оставляя заботливо рыбьи головы своей подруге. Черепахи почему-то решили, что я буду не только их спасать, но и кормить. Ну и последний случай, вполне даже медицинский.
В прошлый четверг в море повстречал зеленую черепаху средних размеров с признаками венозно-лиматического стаза от странгуляции леской левой задней конечности - ласта, если так можно выразиться применительно к морским тварям. Ласт по внешним признакам производил впечатление жизнеспособного, но из-за сильного отека был малоподвижен. Пришлось немало потрудиться, чтоб в естественных условиях среды обитания на приличной черепашьей скорости удалить леску в странгулярной борозде у основания конечности с помощью ножа. Можете представить, сколько пришлось тогда побегать, в смысле проплыть. Но поверьте, удовлетворение от сделанного с лихвой перекрывает усталость.

P.S. Черепахи, являясь самыми успешными фридайверами, ежегодно тысячами гибнут в морской пучине, путаясь в рыбацких снастях.

«АстагфируЛлах! Калхоз ише бетмяс»

В тот год весна на редкость была богата множеством экстренных микрохирургических операций. Весна, надо отметить, для микрохирургов-реплантологов тот переходный период, когда на смену производственной травме приходит травма "дачная". Истосковавшиеся за зиму по "кулацкому" труду отечественный обыватель умудряется неожиданным образом намотать свои очумелые руки на всевозможные крутящиеся агрегаты: диски циркулярок, бензопилы и пр. Везли их тогда по санавиации со всех уголков нашей необъятной Родины в отделение экстренной микрохирургии ГКБ № 71, которое было практически единственным круглосуточным по стране. Помню, как одна рабочая неделя вымотала тогда весь медперсонал безмерно. Все разговоры в ординаторской были о планах на предстоящие майские выходные. Я ждал их с удвоенной жаждой, не терпелось объездить нового стального "коня" - шоссейный велосипед, купленный накануне на собранные по крупицам деньги от аспирантской стипендии и "покупные" дежурства. При составлении графика дежурств мне выпало два выходных в начале мая. Успею отоспаться и накататься, наивно полагал я...

Первое почти удалось, второе не очень. В первой же своей поездке первого мая в Подмосковье на бетонке попал я передним колесом в бетонный стык, потеряв управление так, что падая наотмашь умудрился остановить падение только правой скуловой дугой и окружающими её мягкими тканями. Результат - обширная гематома лица. И кто мне поверит на работе, что я не напился и не подрался на майские?! подумал я тогда. Решил тут же ехать в травмпункт за больничным. Скажу вам, что отыскать травмпункт, да что там травмпункт, больничку в тех краях в 80е гг. было делом непростым. Спустя боле 2-х часов я таки отыскал какой-то здравпункт на окраине Селятино. Влетаю в хир.кабинет и становлюсь свидетелем немой сцены: в мягких лучах ласкового весеннего солнца, что падали из широкого окна, над подобием операционного стола друг на против друга стоят два мужика в белых запачканых кровью халатах, причем, тот, который побольше целится ножницами и пытается отрезать болтающуюся сосиску, висящего на кожном лоскуте большого пальца правой руки мужика ростом поменьше. При этом он лязгает ножницами и каждый раз, промахиваясь что-то бубнит себе в густые сталинские усы на непонятном мне языке. Оба мужика похоже были в приличном подпитии, а поскольку колебания их тел были в противофазе, победителем в этом «танце с саблями» выходил балтающийся отважный палец. «Стой!», крикнул я, скорее рефлекторно, чем осознанно и увидел две пары мутных глаз, пытающихся сфокусироваться на объекте раздражителе. -Ты хто?-, спорсила большая голова с усами. Микрохирург-, сказал я почему-то заикаясь, представив себя со стороны с фингалом под глазом в грязной оборваной велоформе. -Хто?! -, переспросили "усы". – Из Москвы -, увереннее добавил я. Последние слова по-видимому подействовали как-то на обоих. Не давая им времени опомниться, оценив ситуацию, сказал, что попробую сохранить палец, заученно доабавил, что отсутствие большого пальца неизбежно приводит к инвалидности конечности. Маленький сразу зацепился за эту мысль и стал уговаривать дать шанс сохранить палец. –Вах, дэлайтэ, шо хотитэ,- сказали "усы". Взяв инициативу в свои руки и промыв фурациллином висящий на кожно-сухожильном лоскуте палец чулком натянул его на костную культю и подшил двумя наводящими кожными швами. Спрашиваю: «машина есть?». «Вас надо везти в Москву к нам в отделение на операцию». Оказалось, потерпевший – ветеринар, главврач местной фермы, осущствляя искуственное осеменение почему-то именно первого мая в самый ответственный момент попал куда-то не туда большим пальцем правой кисти, (в кольцо-ошейник буренке), в кульминационный момент последняя судорожно дернулась и оторвала доктору палец на уровне межфалангового сустава. На служебной ветеринарной «буханке» мы быстро домчались до "можайки". Каково же было мое удивление уже в нашей операционной, что на «прилепленном» мною на место пальце появилась капиллярная реакция! Дежурный доктор, он же завотделением похвалил меня за самую быструю и успешную реплантацию в практике микрохирургов и глядя на мою физиономию почему-то добавил: «мастерство не пропьешь! И раз уж приехал, мойся,привезли «гостинец» из Сыктывкара»как раз для тебя». Меня ждала для начала ампутация обручальным кольцом у женщины из Коми АССР, далее, полная ампутация кисти циркуляркой и рубленная ампутация сегмента кисти. В довесок ко всему, когда привезли последнего больного с кистью все операционные оказались заняты.  Время играло решающую роль в успехе микрохирургических реплантаций и мы вдвоем с доктором Ч. ничего другого не смогли придумать, как притащить еще один операционный стол из подвала  клиники на 7-й этаж без лифта  в наше отделение и разместить его в пустой палате,где мы и продолжили оперировать. В это "неурочное" дежурство первого мая в операционной мне пришлось побить свой собственный рекорд длительности пребывания за операционным микроскопом. В общей сложности за 19 часов удалось вернуть все фрагмены расчлененки на свои места. Радость, что испытал тогда от сделанного не притупилась даже с годами, скажу больше, никогда в своей жизни я не испытывал большего «кайфа» от проведенной работы. Представьте: привозят больного и конечность отдельно. Ты берешь в руки остывший фрагмент человеческой плоти, старательно отмываешь «новостью» (был раньше такой порошок) от опилок, земли и пр.грязи. Собираешь кости, сшиваешь сухожилия. Приступаешь к микроэтапу: анастомозируешь (сшиваешь) вены, потом артерии, используя микронити 10/0- 12/0, а при микрореплапнтациях на детях и нить 14 микрон. И вот, когда снимаешь клипсы с артерий и вен, на твоих глазах происходит Чудо! Некогда мертвый кусок мяса начинает теплеть, розоветь, а в местах-порезах пальцев от "циркулярки" начинают кровить раны как у «живого». Кайф!

На землю меня в то дежурство спустил до боли знакомый голос, раздавшийся вдруг в операционной: « АстагфируЛлах! Калхоз ише бетмяс»(Боже мой! Колхозные дела никогда не закончатся). Меня аж подбросило на микроскопом. Оглянушись, я обнаружил в дверях операционной свою жену. Она была несколько встревожена, в руках у неё была авоська с чем-то судя по запаху вкусным. Только тут до моего сознаниия дошло, что прошло больше суток, как я уехал покататься на велосипеде из дома. - Как ты здесь оказалась?, задал я самый наверное идиотский вопрос. Тебя искала -, сказала жена, - а дежурный доктор не пускал, сказал, что вы здесь с медсестрой чем-то заняты, что мне видеть нежелательно, а после таких слов, как ты понимаешь я не могла не войти-...

Домой возвращались вместе с любимой на электричке. Возле дома меня ждал протрезвевший ветеринар с трехлитровой банкой сметаны. На перевязке он сказал мне, почему у нас в Селятино так много "обрубков" на костылях и протезах  - работа местного хирурга Хурцылавы...

Ветеринар еще долго носил нам гостинцы до тех пор, пока мы не переехали в Москву.

Салфетка

Последний день рабочей недели приближался к концу. Обход давно был завершен, дневники заполнены, назначения сделаны, больные перевязаны. Все как будто без особенностей. За исключением одной больной, которая продолжала температурить всю неделю после банальной флебэктомии. По срокам её давно уже пора было выписывать, да и сама она уже просилась домой. Загадочность её фебрилитета настораживала меня и не давала спокойно покинуть отделение, предавшись законным выходным. Я решил еще раз посмотреть ее на перевязке. Каково же было моё удивление, когда пропальпировал в ноге необыкновенно пышной формы в проекции ложа большой подкожной вены плотный тяж от паха до нижней трети медиальной поверхности голени. «Метровка!» - с ужасом мелькнуло в голове, - забыли во время операции... Кто? Кто, кто..! Известно, кто. Дело в том, что мне, как аспиранту кафедры на тот момент, приходилось вести больных, оперированных кафедральными доцентом и докторантом. Решение родилось спонтанно. «Сударыня,- сказал я хорошо поставленным голосом, -сейчас я удалю вам один внутренний воспалившийся шовчик в паху. Будет немного больно, словно большой комарик укусил, но температура после этого сразу придет в норму, вам немного придется потерпеть». Перевязочную сестру поставил между головой лежащей пациентки и мной, так, чтоб последняя ничего не могла увидеть из-за широкой спины медсестры. Раздвинув едва зажившую кожу в паху и плотно «закусив» ослизненный конец салфетки Микуличем, сделав при этом несколько наматывающих оборотов салфетки на последнем, одним резким движением выдернул "метровку" и плюхнул себе в подмышечную впадину, прикрытую накрахмаленным халатом. Нежданно-негаданно, вдруг опустевшее ложе большой подкожной вены сделало первый и последний квакающий облегченный «вздох», выпустив порцию ароматов спертой человеческой плоти. "Ой!- успела сказать дама. Опытная, видавшая виды медсестра С., вздрогнув от удивления, прочитала в моих глазах команду: молчи! Выбежав в коридор отделения с проворством сапера я избавился от опасного "трофея". -" Который сейчас час?- спросил я, вернувшись в перевязочную, делая вид, что поправляю штаны. Получив ответ, заметил, - как быстро пролетел день, выходные пролетят еще быстрее, а в понедельник я вас выпишу, честное слово!». На том и расстались до понедельника.

С нескрываемой радостью и чувством исполненного долга легкой походкой летел я на встречу новым "приключениям" от больничного корпуса до административного, где располагалась наша кафедра и моя маленькая аспирантская комнатенка, в которой меня ждали: верный друг – шоссейный велосипед, предусмотрительно прикованный к батарее радиатора отопления цепочкой и свежеиспеченная диссертация. На улице дул свежий весенний ветер. Радостно щебетали птицы, растревоженные лучами заходящего весеннего солнца. Ничего не предвещало дурного. В моей каморке вовсю кипел «сабантуй», приближающийся, как оказалось, к своей логической развязке. Аспирантский письменный стол ломился всеми доступными на то время яствами, причем селедка почему-то порезана была именно на моей новенькой диссертации. Вокруг стояли недопитые рюмки. На полу – батарея порожних бутылок горячительного. Вежливо поздоровавшись и освобождая свой «дисер» от объятий селедки я нечаянно опрокинул чью-то рюмку. Извинился, поставил ее на место. Когда собирал в рюкзачок скромную поклажу боковым зрением вдруг обнаружил, что докторант Ф. из дружественного Узбекистана, намотав мою же цепь с замком от велосипеда на правую руку, начинает почему-то заносить её над моей левой скулой и тут же бросается на меня с боевым кличем: «Аксакалов оскорбляешь! Не уважаешь наш стол, щенок!»– услышал я последние слова в тот вечер от того докторанта. Грузное, обмякшее тело Ф. словно мокрая тряпка шмякнулось о стену. Медленнее чем положено законами физики, как мне показалось в то момент, сползло вниз. Грешен, каюсь. Удар тот был с моей стороны скорее рефлекторным, чем осознанным и пришелся в верхнюю челюсть горе-докторант-оглы . Под горячую руку в довесок попался буйный доцент, быстро отметившийся "бланшем" на правом глазу. Другие члены дружной гоп-компании как-то сразу "сдулись" и приутихли при виде двух «аксалаов» распростертых на полу. Аспирант Н. из солнечного Узбекистана, заикаясь, сказал, что я нанес несмываемое оскорбление двум уважаемым корифеям всей хирургии Юго-восточной Азии и континента в целом и ,казалось, достаточно искренне просил скорей покинуть кафедру, ссылаясь почему-то на неотвратимость кровной мести.

Одолеваемый мрачными мыслями гнал я своего верного коня по павелецкой набережной в направлении к дому. Настроение было безнадёжно испорчено на все выходные. Суббота и воскресение тянулись в мрачных ожиданиях. Моя молодая жизнь, не успев толком начаться, представлялась искалеченной на корню. Казалось, что не только диссертация, вся моя дальнейшая судьба врача-хирурга весела под угрозой. В довесок ко всем бедам моя левая кисть в области пястно-фалангового сустава среднего пальца воспалилась и сильно болела от того, что зуб докторантской челюсти рассек кожу над суставом от удара. Но все это меркло, перед реальной угрозой потерять любимую работу. Слабым, мерцающим лучиком путеводного маяка в сумерках моей "покалеченной" собственными руками судьбы струился тусклый свет надежды от ожидания моих страждущих пациентов. Словом, не мог я не выйти на работу, пусть даже в последний раз. К тому же, я обещал выписать пациентку в понедельник. Душевно готовый к любой развязке вплоть до отчисления из аспирантуры на кануне защиты, угрюмо ехал я тогда на работу.

Понедельник. Утренняя конференция в отделении микрохирургии ГБ. Присутствующие: в первом ряду, как всегда по старшинству доцент А. с подбитым и уже цветущим "бланшем", докторант Ф. с распухшей как-то по-африкански верхней губой, аспирант Н., и ваш покорный слуга - пока еще аспирант Г. с перевязанной левой рукой по форме и размерам похожей на боксерскую перчатку, повисшей на груди в вынужденном положении. Во втором ряду городские врачи и медсестры. Начинает и ведет профессор К. Поздоровавшись и окинув присутствующих отеческим взглядом, задержавшись внимательными глазами на стоящих в первом ряду, он почему-то радостно сказал: «Ой, господин-доцент А. и вы, уважаемый докторант Ф., видимо необычайно продуктивно и весело провели выходные, - а вы, К.Н.- ., сказал он после секундной паузы, направив на меня свой внимательный взгляд, -очевидно помогли им в этом...

Никто меня с кафедры не выгнал. Все сотрудники - участники «сабантуя» как-то приторно-заискивающе стали здороваться с тех пор с простым аспирантом. Спустя несколько месяцев я защитился. Докторант с аспирантом вернулись в солнечный Узбекистан. Доцент А., "подсидев" профессора К. выгнал его с созданной им же кафедры и став профессором очень скоро спился...

Профессор К. до сих пор успешно работает, но уже в другом мед. учреждении. Мы периодически созваниваемся, обмениваясь поздравлениями ...